речь
Я, конечно, должен говорить о своем, но было бы неестественно не отреагировать на предыдущее сообщение, с которым выступил Д.Л.Константин. Поэтому я начну с короткого комментария по поводу его выступления.
Мне кажется, что Давид Львович продемонстрировал очень интересные факты, я присоединяюсь к высокой оценке осуществленного им проекта. Но, как и во время вчерашнего обсуждения, мне кажется, что о причинах и механизмах обнаруженных фактов и, соответственно, об отношении к ним можно спорить. И я бы в этой связи предложил вспомнить К.Маркса и отнестись к тому, что мы изучаем как к естественноисторическому процессу. Давайте немножко больше думать не о злой воле представителей высших классов (Вы прямо об этом, Давид Львович, не говорили, конечно, но так “читалось”, когда Вы говорили, например, про элиту в ее резервациях), а о каких-то иных, более естественных причинах, не так сильно диктуемых волей конкретных людей и социальных групп. Конечно, эти причины невозможно найти с ходу, и у меня нет окончательных ответов, но одну гипотезу я бы хотел предложить. Вот Вы сказали в своем докладе, что в 70-е годы, в последние десятилетия Советской власти, была такая политика насильственного внедрения среднего образования. Но если она была именно насильственной, то нельзя ли подумать о том, что может быть идет нормальная реакция отката. Если пружина была сжата, то как только снялось давление, она разжимается. Свобода, действительно, пришла в конце 1980-х гг. в наше общество, и оно стало более естественно развиваться. Мы же, действительно, живем в более свободной стране. И в ходе этого более естественного, более свободного развития пострадала в том числе и та насильственная духовность, или насильственное одухотворение, которые были свойственны советскому времени (я подробно писал об этом в статьях, посвященных трудовым ценностям, одна из них была опубликована в журнале “Мир России”, No 4, 1998). Если подумать в этом направлении, то те же самые факты немного по-другому начинают выглядеть. Не в том дело, что нужно немедленно найти виноватых в установлении неравенства и наказать их – нет нужно подумать, нужно настроиться, что долго так будет. Нужно разрабатывать, как наши западные коллеги делают, какие-то "affirmativе actions", какие-то системы выравнивания доступа к образованию, но рассчитанные уже на современную, более свободную Россию.
Теперь я перехожу к своей основной теме и хочу остановиться на изменениях притязаний и жизненных стратегий выпускников школ, т.е. большой группы молодежи, из которой и рекрутируются студенты (80–90% выпускников заявляют. что не согласны на уровень образования ниже высшего). Эти изменения произошли на протяжении бурного десятилетия – с 1985 по 1995 год, и некоторые из них носят очень резкий, радикальный, характер. Особое внимание в контексте сегодняшнего разговора мы уделим месту высшего образования в жизненных стратегиях молодежи. Мы располагаем данными, полученными в трех точках одиннадцатилетнего периода – в 1985, 1990-91 и 1995гг. И благодаря им мы сможем проследить два этапа изменений в сознании молодежи: изменения от 1985 к началу 1990-х гг. – это результат реформ М.С.Горбачева, результат “перестройки”, а российские изменения от начала 1990-х гг. к 1995г. – это, результат Ельцинского этапа реформ, результат “постперестройки”. И мне кажется, что анализ этих изменений важен не только для того, чтобы понять, что представляет собой продвинутая молодежь и студенчество, но и для ответов на звучавшие вчера вопросы о перспективах и длительности переживаемого нами переходного периода, о том, сколько лет нам предстоит бродить по пустыне.
Итак, я остановлюсь очень коротко на изменениях, которые произошли в притязаниях (целях) молодых людей и в их жизненных стратегиях, в том числе в тех элементах этих стратегий, которые касаются образования (более подробно данные материалы описаны и проанализированы в изданной под моей редакцией книге “Революция притязаний и изменение жизненных стратегий молодежи: 1985–1995 годы”. М., Изд-во Института социологии РАН, 1998).
Изменения притязаний я проиллюстрирую ответами выпускников школ на несколько вопросов, которые выступают в роли своеобразных тестов.
Вот для примера перед вами таблица 1, характеризующая должностные притязания молодых людей. Мы спрашивали их: “Какую должность вы сочли бы для себя в будущем достаточной?” и предлагали на выбор пять вариантов ответа – от рядового работника до руководителя предприятия и руководителя более высоких звеньев управления. Оказалось, что уже на переходе от 1985 года к началу 1990-х годов произошел значительный рост притязаний. В 1985 году наиболее предпочтительной для молодых людей была позиция “руководитель небольшого коллектива”, а второй по популярности – позиция руководителя подразделения внутри предприятия или учреждения. Популярность обеих этих позиций к началу 1990-х годов снизилась, а за счет них возросла привлекательность позиции руководителя предприятия (учреждения) как целого. Следующий, условно говоря, Ельцинский, этап социальных изменений переместил должностные притязания еще на более высокий уровень. В 1995 г. заметное число учащихся, как в столичных городах, так и в областном центре (г. Орле), выбирали уже должность “руководителя более высоких звеньев управления”, куда относятся руководители больших корпораций и руководящие работники органов государственного управления. Мы видим, что процесс роста притязаний затронул и столичные и провинциальные города, но все же молодежь малого города (Мценска, с населением 50тыс. человек) самые высокие должностные позиции выбирает пока реже. В итоге для Мценска образца 1995г. характерна структура притязаний столичных городов начала 1990-х гг. (но не 1985г.!), т.е. молодежь в провинции воспроизводит рост притязаний столичной молодежи, но с некоторым запаздыванием, временным лагом.
Резко повысились и притязания в отношении благосостояния, богатства. Проиллюстрирую это на примере притязаний учащихся на жилье. Вопрос звучал так: “Какие жилищные условия Вы считаете достаточными для своей будущей семьи?” И в ответ надо было указать число комнат в будущей квартире (или доме), а также предполагаемый размер семьи. Как видно из табл.2, ожидаемый размер семьи все время устойчив, приблизительно 4 человека, т.е. муж, жена и двое детей, вот такая модель семьи. А желаемое число комнат непрерывно повышалось: вы видите, что в советское время, в 1985 г., на 4-х человек планировалось 3 комнаты иметь, т.е. число членов семьи минус один. А эпоха Горбачева добавила еще одну комнату, стало 4. Теперь семья из 4-х человек, и 4 же комнаты на эту семью. Эпоха Ельцина добавила еще одну комнату, и теперь молодежь планирует вчетвером жить в 5 комнатах. Иными словами, каждые 5 лет добавляли в притязания молодежи по комнате.
Таким образом за 10 лет радикально повысились жизненные притязания молодежи. Изменились и представления о том, как реализовывать эти притязания, т.е. жизненные стратегии. И здесь мы тоже задавали довольно примитивные вопросы, а именно: согласились бы Вы на такие-то и такие-то жертвы, если это понадобится для осуществления ваших планов? Предложенные жертвы были двух типов. Первый тип – это жертвы качеством жизни, включающие готовность работать в условиях сурового климата, выполнять физически тяжелую или вредную работу, надолго расставаться с семьей, выполнять работу ниже уровня своей квалификации и т.п. Этот тип жертв был характерен для советского времени, когда наиболее доступным, не связанным с моральными издержками конформизма способом достичь более высокого уровня жизни был отъезд куда-нибудь на Север, в суровые условия жизни, или переход на тяжелую, менее квалифицированную работу. Второй тип предложенных молодым людям жертв
включал готовность к совсем иным трудностям: готовность усердно учиться в трудном институте, выполнять ответственную работу, отложить женитьбу или замужество с тем, чтобы иметь время для обучения и карьерного старта. Эту категорию трудностей объединяет то обстоятельство, что по мере их преодоления, человек приобретает новые знания, умения, квалификацию – словом то, что называют человеческим капиталом. И вот основной результат, который мы получили, – это преобладание сегодня в сознании выпускников школ ориентации именно на вторую группу жертв (ведущих к накоплению человеческого капитала), рост этой ориентации и все снижающаяся готовность (а она и с самого начала была невысока) жертвовать качеством своей жизни и жизни своей семьи.
Данный вывод подтверждается, в частности, материалами, приведенными в табл.3. В ней приведены средние значения факторов (проще говоря – суммарных индексов), но прежде несколько слов о том, какова структура этих факторов. Мы подвергли факторному анализу 14 признаков, характеризующих готовности человека к разнообразным жертвам, и получили два фактора, в каждом из которых противостоят два интересующих нас типа жертв. Иными словами, оказалось, что если человек согласен поступиться качеством жизни, то он не готов тратить силы на накопление своего человеческого капитала. а тот, кто готов усердно приобретать знания и квалификацию, наоборот, не согласен подвергать себя страданиям, снижающим качество жизни.
Говоря более конкретно, в первом из обнаруженных факторов столкнулись, с одной стороны, готовности работать в условиях, вредных для здоровья, выполнять физически тяжелую работу, работать в условиях сурового климата и выполнять опасную работу, а с другой – готовности учиться в трудном вузе, переучиваться и осваивать новую профессию, выполнять работу с повышенной ответственностью, отложить создание семьи, выполнять монотонную работу. Я назвал его фактором готовности к физическим лишениям versus готовности к бремени учения и ответственности. Во втором из упомянутых факторов противостоят друг другу, с одной стороны, готовность усердно учиться в трудном вузе, выполнять работу с повышенной ответственностью, отложить создание семьи, выполнять опасную работу, а с другой – готовность выполнять работу ниже уровня собственных способностей и умений, готовность выполнять однообразную, монотонную работу и готовность пожертвовать чувствами при заключении брака. Я назвал этот параметр фактором готовности к бремени учения и ответственности versus готовности к информационным и эмоциональным лишениям.
Мне кажется, что Давид Львович продемонстрировал очень интересные факты, я присоединяюсь к высокой оценке осуществленного им проекта. Но, как и во время вчерашнего обсуждения, мне кажется, что о причинах и механизмах обнаруженных фактов и, соответственно, об отношении к ним можно спорить. И я бы в этой связи предложил вспомнить К.Маркса и отнестись к тому, что мы изучаем как к естественноисторическому процессу. Давайте немножко больше думать не о злой воле представителей высших классов (Вы прямо об этом, Давид Львович, не говорили, конечно, но так “читалось”, когда Вы говорили, например, про элиту в ее резервациях), а о каких-то иных, более естественных причинах, не так сильно диктуемых волей конкретных людей и социальных групп. Конечно, эти причины невозможно найти с ходу, и у меня нет окончательных ответов, но одну гипотезу я бы хотел предложить. Вот Вы сказали в своем докладе, что в 70-е годы, в последние десятилетия Советской власти, была такая политика насильственного внедрения среднего образования. Но если она была именно насильственной, то нельзя ли подумать о том, что может быть идет нормальная реакция отката. Если пружина была сжата, то как только снялось давление, она разжимается. Свобода, действительно, пришла в конце 1980-х гг. в наше общество, и оно стало более естественно развиваться. Мы же, действительно, живем в более свободной стране. И в ходе этого более естественного, более свободного развития пострадала в том числе и та насильственная духовность, или насильственное одухотворение, которые были свойственны советскому времени (я подробно писал об этом в статьях, посвященных трудовым ценностям, одна из них была опубликована в журнале “Мир России”, No 4, 1998). Если подумать в этом направлении, то те же самые факты немного по-другому начинают выглядеть. Не в том дело, что нужно немедленно найти виноватых в установлении неравенства и наказать их – нет нужно подумать, нужно настроиться, что долго так будет. Нужно разрабатывать, как наши западные коллеги делают, какие-то "affirmativе actions", какие-то системы выравнивания доступа к образованию, но рассчитанные уже на современную, более свободную Россию.
Теперь я перехожу к своей основной теме и хочу остановиться на изменениях притязаний и жизненных стратегий выпускников школ, т.е. большой группы молодежи, из которой и рекрутируются студенты (80–90% выпускников заявляют. что не согласны на уровень образования ниже высшего). Эти изменения произошли на протяжении бурного десятилетия – с 1985 по 1995 год, и некоторые из них носят очень резкий, радикальный, характер. Особое внимание в контексте сегодняшнего разговора мы уделим месту высшего образования в жизненных стратегиях молодежи. Мы располагаем данными, полученными в трех точках одиннадцатилетнего периода – в 1985, 1990-91 и 1995гг. И благодаря им мы сможем проследить два этапа изменений в сознании молодежи: изменения от 1985 к началу 1990-х гг. – это результат реформ М.С.Горбачева, результат “перестройки”, а российские изменения от начала 1990-х гг. к 1995г. – это, результат Ельцинского этапа реформ, результат “постперестройки”. И мне кажется, что анализ этих изменений важен не только для того, чтобы понять, что представляет собой продвинутая молодежь и студенчество, но и для ответов на звучавшие вчера вопросы о перспективах и длительности переживаемого нами переходного периода, о том, сколько лет нам предстоит бродить по пустыне.
Итак, я остановлюсь очень коротко на изменениях, которые произошли в притязаниях (целях) молодых людей и в их жизненных стратегиях, в том числе в тех элементах этих стратегий, которые касаются образования (более подробно данные материалы описаны и проанализированы в изданной под моей редакцией книге “Революция притязаний и изменение жизненных стратегий молодежи: 1985–1995 годы”. М., Изд-во Института социологии РАН, 1998).
Изменения притязаний я проиллюстрирую ответами выпускников школ на несколько вопросов, которые выступают в роли своеобразных тестов.
Вот для примера перед вами таблица 1, характеризующая должностные притязания молодых людей. Мы спрашивали их: “Какую должность вы сочли бы для себя в будущем достаточной?” и предлагали на выбор пять вариантов ответа – от рядового работника до руководителя предприятия и руководителя более высоких звеньев управления. Оказалось, что уже на переходе от 1985 года к началу 1990-х годов произошел значительный рост притязаний. В 1985 году наиболее предпочтительной для молодых людей была позиция “руководитель небольшого коллектива”, а второй по популярности – позиция руководителя подразделения внутри предприятия или учреждения. Популярность обеих этих позиций к началу 1990-х годов снизилась, а за счет них возросла привлекательность позиции руководителя предприятия (учреждения) как целого. Следующий, условно говоря, Ельцинский, этап социальных изменений переместил должностные притязания еще на более высокий уровень. В 1995 г. заметное число учащихся, как в столичных городах, так и в областном центре (г. Орле), выбирали уже должность “руководителя более высоких звеньев управления”, куда относятся руководители больших корпораций и руководящие работники органов государственного управления. Мы видим, что процесс роста притязаний затронул и столичные и провинциальные города, но все же молодежь малого города (Мценска, с населением 50тыс. человек) самые высокие должностные позиции выбирает пока реже. В итоге для Мценска образца 1995г. характерна структура притязаний столичных городов начала 1990-х гг. (но не 1985г.!), т.е. молодежь в провинции воспроизводит рост притязаний столичной молодежи, но с некоторым запаздыванием, временным лагом.
Резко повысились и притязания в отношении благосостояния, богатства. Проиллюстрирую это на примере притязаний учащихся на жилье. Вопрос звучал так: “Какие жилищные условия Вы считаете достаточными для своей будущей семьи?” И в ответ надо было указать число комнат в будущей квартире (или доме), а также предполагаемый размер семьи. Как видно из табл.2, ожидаемый размер семьи все время устойчив, приблизительно 4 человека, т.е. муж, жена и двое детей, вот такая модель семьи. А желаемое число комнат непрерывно повышалось: вы видите, что в советское время, в 1985 г., на 4-х человек планировалось 3 комнаты иметь, т.е. число членов семьи минус один. А эпоха Горбачева добавила еще одну комнату, стало 4. Теперь семья из 4-х человек, и 4 же комнаты на эту семью. Эпоха Ельцина добавила еще одну комнату, и теперь молодежь планирует вчетвером жить в 5 комнатах. Иными словами, каждые 5 лет добавляли в притязания молодежи по комнате.
Таким образом за 10 лет радикально повысились жизненные притязания молодежи. Изменились и представления о том, как реализовывать эти притязания, т.е. жизненные стратегии. И здесь мы тоже задавали довольно примитивные вопросы, а именно: согласились бы Вы на такие-то и такие-то жертвы, если это понадобится для осуществления ваших планов? Предложенные жертвы были двух типов. Первый тип – это жертвы качеством жизни, включающие готовность работать в условиях сурового климата, выполнять физически тяжелую или вредную работу, надолго расставаться с семьей, выполнять работу ниже уровня своей квалификации и т.п. Этот тип жертв был характерен для советского времени, когда наиболее доступным, не связанным с моральными издержками конформизма способом достичь более высокого уровня жизни был отъезд куда-нибудь на Север, в суровые условия жизни, или переход на тяжелую, менее квалифицированную работу. Второй тип предложенных молодым людям жертв
включал готовность к совсем иным трудностям: готовность усердно учиться в трудном институте, выполнять ответственную работу, отложить женитьбу или замужество с тем, чтобы иметь время для обучения и карьерного старта. Эту категорию трудностей объединяет то обстоятельство, что по мере их преодоления, человек приобретает новые знания, умения, квалификацию – словом то, что называют человеческим капиталом. И вот основной результат, который мы получили, – это преобладание сегодня в сознании выпускников школ ориентации именно на вторую группу жертв (ведущих к накоплению человеческого капитала), рост этой ориентации и все снижающаяся готовность (а она и с самого начала была невысока) жертвовать качеством своей жизни и жизни своей семьи.
Данный вывод подтверждается, в частности, материалами, приведенными в табл.3. В ней приведены средние значения факторов (проще говоря – суммарных индексов), но прежде несколько слов о том, какова структура этих факторов. Мы подвергли факторному анализу 14 признаков, характеризующих готовности человека к разнообразным жертвам, и получили два фактора, в каждом из которых противостоят два интересующих нас типа жертв. Иными словами, оказалось, что если человек согласен поступиться качеством жизни, то он не готов тратить силы на накопление своего человеческого капитала. а тот, кто готов усердно приобретать знания и квалификацию, наоборот, не согласен подвергать себя страданиям, снижающим качество жизни.
Говоря более конкретно, в первом из обнаруженных факторов столкнулись, с одной стороны, готовности работать в условиях, вредных для здоровья, выполнять физически тяжелую работу, работать в условиях сурового климата и выполнять опасную работу, а с другой – готовности учиться в трудном вузе, переучиваться и осваивать новую профессию, выполнять работу с повышенной ответственностью, отложить создание семьи, выполнять монотонную работу. Я назвал его фактором готовности к физическим лишениям versus готовности к бремени учения и ответственности. Во втором из упомянутых факторов противостоят друг другу, с одной стороны, готовность усердно учиться в трудном вузе, выполнять работу с повышенной ответственностью, отложить создание семьи, выполнять опасную работу, а с другой – готовность выполнять работу ниже уровня собственных способностей и умений, готовность выполнять однообразную, монотонную работу и готовность пожертвовать чувствами при заключении брака. Я назвал этот параметр фактором готовности к бремени учения и ответственности versus готовности к информационным и эмоциональным лишениям.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
